Дело было в конце 80-х, теперь уже прошлого века. Я и мой друг скрипач Володя Железный стояли на штырке. Для тех, кто не знает, «стоять на штырке» или просто «штырять» - играть на улице, в метро, в переходе, то есть в общественных местах, за что прохожие иногда бросают немного денег. Время было перестроечное, и уличные музыканты были ещё в новинку, поэтому люди часто останавливались послушать. Место у нас было козырное - в переходе на Пушкинской площади. Иногда собирались такие толпы слушателей, что перегораживали весь переход. А если появлялся милиционер и пытался навести порядок, зрители с шиканьем выпроваживали его вон: дескать, не мешай искусством наслаждаться. Тем более, что у нас была довольно обширная программа, включавшая в себя популярную музыку, джаз и классику.

     И вот, в один из дней, стоим мы, и исполняем «Ave Maria» Шуберта. Стоит толпа народа. Полнейшая тишина. Слушают. У некоторых дам непреклонного возраста на глазах слёзы. И вдруг, я вижу как сбоку, держась за стеночку ползёт мужичок в обтерханном пиджачке, пьяненький, еле на ногах держится. Вот он доползает до нас, видит, что люди стоят, слушают. Он тоже останавливается и слушает, и скупая мужская слеза ползёт по его небритой щеке. Мы заканчиваем, кто-то аплодирует, кто-то кладёт денежку, а мужичок неверными шагами подходит к нам, достаёт из кармана бутылку портвейна и ставит рядом с нами. Все, включая нас, валятся от хохота, а мужичок, так же держась за стенку, ползёт дальше.

     А ведь отдал самое дорогое! Вот она, волшебная сила искусства!